18 января министр внутренних дел Польши Ежи Миллер, как и обещал, предал огласке не предназначенные для публикации переговоры российских диспетчеров. Их трактовка оказалась предсказуемой - как и раньше, поляки попытались переложить хотя бы часть тяжелого груза ответственности за авиакатастрофу под Смоленском. В ответ на подобные действия МАК решил опубликовать полную версию переговоров.

Ежи Миллер и ранее высказывался об отчете Межгосударственного авиационного комитета довольно критически, обвиняя во всем случившемся под Смоленском российских диспетчеров. Пресс-конференция 18 января в Варшаве исключением не стала. Спустя неделю после публикации отчета МАК и призывов президента и премьера Польши не сгущать тучи над и без того непрочными отношениями с Россией эксперты и глава польского МВД повторили собственные выводы.

Разговоры диспетчеров добавили немало новых красок к общей картине катастрофы, которая произошла 10 апреля прошлого года в аэропорту "Смоленск-Северный". Главными героями новой публикации стали подполковник Павел Плюснин, руководитель полетами, и его заместитель Николай Краснокутский. В предыдущих публикациях, а также в видеореконструкции, представленных экспертами МАК, содержались лишь те фразы, которые они говорили экипажам самолетов, тогда как теперь разглашены и все переговоры в диспетчерской комнате, а также телефонные разговоры.

Собственно, эти записи появились у Польши не случайно. Так как расследование было передано в МАК по обоюдному решению обеих заинтересованных стран, к нему были допущены и польские эксперты, которые имели доступ ко всем оригинальным записям. Но почему-то выводы у них получились совсем не такие, как у технических специалистов из МАК.

В первую очередь, польская сторона продолжает настаивать, что диспетчеры вели себя пассивно и вообще не были достаточно компетентны. В частности, указывается, что российскому Ил-76 и польскому Як-40, направлявшимся в "Северный" незадолго до борта Леха Качиньского, диспетчеры дали разные сведения о погоде.

Судя по тексту, опубликованному на сайте МАК, в 09:07 по московскому времени диспетчеры сообщили польскому самолету, что видимость составляет 1500 метров. Буквально через минуту уже российский Ил-76 получил сведения, что видно лишь на километр, и пояснение, что погодные условия неожиданно ухудшились. Это легко объяснимо - еще за два часа до катастрофы видимость над аэропортом была удовлетворительной, а туман, как говорили сами диспетчеры, взялся буквально из ниоткуда. Не самых лестных эпитетов (расшифровка изобилует непечатными выражениями) удостоилась от Краснокутского и Плюснина и метеослужба, которая вовремя не предупредила об ухудшении видимости. Погода не на шутку волновала диспетчеров, и сводки о ней поступали, вероятно, достаточно часто.

Як-40 успешно сел и удостоился от диспетчеров похвалы, а уже Ил-76, который летел следом, был отправлен на запасной аэродром в Тверь. Забегая вперед, стоит отметить, что расшифровка никаких значимых отличий в действиях диспетчеров при заходе на посадку Ил-76 и польского Ту-154 не показала.

Особое внимание польская сторона обратила и на тот факт, что видимость над Смоленском была малопригодной для посадки еще до вылета самолета Качиньского из Польши. Говорилось об этом в негативном ключе, тогда как при ознакомлении с расшифровкой переговоров картина вырисовывается несколько иная. Диспетчеры в разговоре между собой отмечали, что погода непригодна, но помешать вылету польского президента никак не могли, потому что Ту-154 летел без запроса посадки - такое допустимо для специального международного рейса. Указание сообщить 101-му рейсу о том, что в Смоленск лететь не стоит, также содержится в расшифровках. О реакции на него в материалах МАК ничего не говорится.

В переговорах с польским Ту-154 диспетчеры, как и утверждалось на пресс-конференции в Варшаве, практически не говорят борту об опасности посадки. Собственно, связь с самим Ту-154 была установлена в 10:23, то есть менее чем за 20 минут до катастрофы. Во время обмена сообщениями экипаж был уведомлен о плохой погоде, но все же запросил пробную посадку. С того момента в общении между сотрудниками аэропорта и пилотами преобладала техническая информация о высоте полета и скорости, а также указания на снижение. Но нельзя не отметить, что диспетчеры держали на связи Москву, у которой через диспетчерскую службу "Смоленского-Южного" было установлено собственное сообщение с самолетом Качиньского.

В Москву же была передана и вся необходимая информация о погодных условиях, что отражено в расшифровке переговоров, так же как и фраза Краснокутского: "Это решение международного номер один". Таким образом, пилоты Ту-154 по какой-то причине решили действовать на свой страх и риск, о чем уже говорилось в материалах МАК. Но, видимо, польскую сторону такой вывод все равно не устраивает.

Как проходил полет в дальнейшем, говорилось не раз. Практически все фразы диспетчеров есть и в реконструкции МАК. Ключевая из них - "Посадка дополнительно" - была произнесена в 10:39. Она означает, что пилотам нужно быть готовыми действовать по ситуации и уходить на второй круг или запасной аэродром. В любой другой ситуации самолет после такой фразы обязан был бы уйти на второй круг, не дождавшись подтверждения посадки, но с польским рейсом ситуация была особая - полоса была свободна, а запретить ему сесть диспетчеры не имели права.

Собственно, единственной претензией, которая имела под собой видимые основания, стала ситуация с отчетом о положении Ту-154. До самого последнего момента диспетчеры утверждали, что самолет находится на курсе и идет по глиссаде, тогда как на деле, как показал отчет МАК, существовало существенное расхождение в несколько десятков метров. По одной из версий, оно возникло из-за того, что один из высотомеров в Ту-154 был настроен по стандартному давлению в 760 миллиметров ртутного столба, тогда как на деле экипаж был проинформирован о фактическом давлении в 745 миллиметров.

По этому поводу в польской газете Gazeta Wyborcza высказался сотрудник "Северного" Александр Корончик, который подтвердил, что диспетчеры не имели представления о точном местонахождении самолета, а пилоты летели по сути вслепую. Именно эту несогласованность в действиях диспетчеров и пилотов он назвал главной ошибкой российской стороны.

В МАК ситуацию с глиссадой объяснили тем, что диспетчеры имели лишь приблизительное представление о положении самолета из-за недостаточного технического оснащения аэропорта. Стоит отметить, что "Северный" - это совсем не Внуково или Домодедово, где лайнеры садятся чуть ли не вслепую в любую погоду, а военный аэропорт, предназначенный для выполнения специфических задач, и о его оснащении экипаж должен был знать.

На следующий день после пресс-конференции в Варшаве на тему переговоров с диспетчерами Ежи Миллер счел нужным выступить с новым заявлением, гораздо более взвешенным по тону, чем все его предыдущие высказывания. В первую очередь, он отметил, что Польша ни в коем случае не рассматривает версию, будто российские специалисты осознанно вели Ту-154 недостаточно хорошо - по словам Миллера, тот же российский Ил-76 не разбился только чудом, хотя видимость во время его захода на посадку была существенно лучше. Он подчеркнул, что правило 100 метров, согласно которому решение о посадке должно быть принято именно на этой высоте, нарушили и диспетчеры, и пилоты. Однако если первые, как утверждалось польскими экспертами, ошиблись на 11 секунд с командой "Горизонт", то летчики, и без того предупрежденные об опасности посадки, о своих намерениях не уведомили диспетчеров вообще.

Ответ Польши получился фактически зеркальным отчету МАК недельной давности как по направленности - акцент на недочетах российских диспетчеров, так и по жанру пресс-конференции с наглядной демонстрацией видеоролика и публикацией переговоров. Другое дело, что никаких новых фактов он толком не добавил, а лишь подтвердил и без того достаточно подробно раскрытые специалистами МАК обстоятельства катастрофы. В правовое поле польский взгляд на крушение президентского самолета пока не попал - никаких решений насчет возможной ответственности российских диспетчеров прокуратура Польши не принимала.

Получается, что польские чиновники под видом поиска правды и установления всех обстоятельств катастрофы просто воспользовались очередным поводом для трактовки данных, полученных на следственной стадии, в свою пользу. Некий неназванный, но близкий к расследованию крушения российский эксперт крайне метко подытожил: "Как-то некрасиво на польской пресс-конференции получилось".

Павел Борисов (с) lenta.ru